Сообщение
Anuta » 22 фев 2017, 13:00
VII
Безумие единиц ? исключение, а безумие целых групп, партий, народов, времен ? правило.(Ф.Ницше)
Кенди непроизвольно сделала пару шагов в сторону закрывшейся двери, но Стир поймал ее за руку и усадил в кресло напротив себя:
- Кенди, расскажи мне о доме, пожалуйста. Как там бабушка, брат? Я ведь до сих пор ничего о них не знаю.
Его поза выражала внимательное нетерпение, и Кенди стало немножко стыдно за торопливость, с которой они с Терри хотели действовать, за детскую возбужденную неусидчивость, которым зарядила их встреча и вино, за то, что она на самом-то деле видела только Терри. А рядом человек ждет новостей из дома, и не несколько месяцев, как она, а несколько лет ждет... Как быстро мы забываем при встрече, что люди, которых считаем родными, но давно не видели, не могут только по взгляду узнать все обстоятельства нашей жизни. Она внимательно посмотрела на Стира. Как он жил все это время? Его глаза смотрели все так же пристально и дружелюбно, как у того юного изобретателя, которого она знала, и казалось, что он всегда был рядом, но лицо... оно постарело лет на двадцать.
- Прости, мне следовало рассказать тебе сразу. Ты же ведь очень многого не знаешь... ? Кенди задумалась, с какого места ей лучше начать, - тетя Элрой хотела выдать меня замуж за Нила. И тогда выяснилось, что старый дядюшка Уильям - наш старый знакомый мистер Альберт.
- Альберт? ? Стир удивленно поднял брови.
- Да, да, я тоже очень удивилась, - поддержала его Кенди, - я ведь тоже всегда считала мистера Уильяма очень старым человеком. Это была выдумка мадам Элрой, чтобы защитить семью до его совершеннолетия. В то время как раз планировалось его представление в качестве главы клана Эндри, и теперь он ведет все дела семьи, а мадам Элрой путешествует по миру. Говорит, хочет на людей посмотреть, пока здоровье позволяет. А потом Альберт нашел письмо и оказалось, что я его сестра.
- Какие странные вещи ты рассказываешь.. Моя бабушка ? твоя тетя. Значит... выходит ты мне тетка? Двоюродная или троюродная.... Да, смешно. Давай поподробнее сначала, с того места, как ты уехала во Флориду.
И Кенди рассказала подробнее о событиях, случившихся после ее отъезда во Флориду, упомянув как бы между прочим и про причины их расставания с Терри, как ей казалось, совсем без эмоций.
- ... потом Арчи уехал к родителям. Ваша мама очень расстроилась известием о твоей гибели и через несколько месяцев написала Арчи с просьбой хотя бы недолго пожить рядом с ней. Уже больше года, как он уехал, последний раз писал, что увлекся торговлей, и возвращаться пока не собирается, - закончила она, упуская все дальнейшие события, касающиеся ее лично.
- Странно, никогда бы не подумал, что брата может увлечь торговля, - покачал головой Стир, - тут, вероятно, какая-то другая причина. Как у них с Анни?
- Да никак. Некоторое время Анни плакала, говорила, что он ее бросил, а потом вроде бы своими делами занялась, как будто ничего между ними и не было, просто жили рядом, дружили, а потом разъехались. Она сейчас по балам и приемам ходит с миссис Брайтон, участвует в разных благотворительных компаниях, которых много развернулось по окончанию войны, такая сдержанная стала, деликатная. Но, Стир, расскажи и ты мне, наконец, как тебе удалось выжить и что с тобой произошло! ? вспомнив об окончании войны, Кенди вспомнила их прощание на перроне, и то странное ощущение, как будто кроме них в этот ранний утренний час никого нигде нет, как будто что-то важное должно было произойти в этот момент, какое-то признание или откровение, но оно так и осталось несостоявшимся и несказанным, потому что ей надо было уезжать. Вспомнила, какое она тогда почувствовала волнение, и как заглушила его в себе, думая, что тем самым обижает Терри, а потом мучилась, что не дала волю этому беспокойству и что могла бы быть внимательнее к человеку, которого видит в последний раз, могла бы понять, что он задумал, ведь это было так очевидно по его взгляду, по прощанию.. Все эти не так давно еще бывшие болезненными, а сейчас вдруг потерявшие значимость воспоминания очень быстро пронеслись в памяти, подобно волне выбросили свою хозяйку обратно на вокзал и снова приоткрыли страницы вовремя не прочитанной книги под названием Стир.
- Это ведь не сон? ? с сомнением вдруг спросила девушка, - это правда ты? ? Кенди повертела головой, рассматривая интерьер Грандчестерского дома. Все это вполне могло быть сном.
- Правда я, - серьезно произнес Стир, нагибаясь вперед, чтобы подбросить в камин еще поленьев, - ты сохранила мою шкатулку?
- Я подарила ее Патти.
- Это хорошо, - Стир снова откинулся в кресле и, прищурившись, смотрел в огонь.
Теперь-то Кенди не упустит возможности заглянуть в эту книгу. Вид покалеченного Стира возмущал ее еще больше, чем мысль о его гибели, с которой она уже успела смириться.
- Зачем ты пошел на эту войну? ? с укоризной спросила она, - Мы столько уговаривали тебя оставить эту мысль, и ты обещал подумать!
- Я хорошо подумал, Кенди. И ни капельки не жалею о своем выборе.
- Даже зная теперь, что это такое? ? недоумевала Кенди, - даже после того, что война с тобой сделала, даже зная, что близкие тебя похоронили, и что они страдают? Видел бы ты Патти! А отнимать жизнь у других? Неужели и это ты можешь делать? Я не понимаю, Стир, ради чего все самое дорогое, что есть у человека ? его жизнь - уничтожается так массово и повсеместно? Я вчера была на кладбище. Там перенаселение.
- Да, пожалуй, мысль о том, что из-за меня страдают близкие мне люди, во всем этом самая мучительная, - согласился Стир, - именно в невозможности передать весточку и успокоить родных больше всего ощущаешь свое бессилие. Но если я не участвую в жизни своей страны, если я не защищаю своих родных и близких, если я предоставляю это делать другим, то что пользы от меня? Я живу, как иждивенец на всем готовом, позволяю кому-то другому умирать за меня. Это безответственно. И пусть моя роль оказалась совсем не такой, как ожидалось, но все же я не имел права от нее отказываться. Ты же не отказываешься делать своим пациентам уколы только потому, что это больно?
- Ну, знаешь, делать уколы и стрелять в людей ? несколько разные вещи, ты не находишь?
- Нахожу... стрелять в людей сложнее. Для этого надо забыть, что перед тобой живой человек, у которого тоже есть родные и близкие, и видеть в нем только неприятеля, живую мишень. Я не смог. Во время тренировочных полетов нам пытались внушить ненависть к неприятелю. Мы летали над разгромленными, покинутыми, сожженными деревнями, над застывшей с воздуха картиной людского бедствия и верили, что стоит прогнать с этих земель неприятеля, как все восстановится, будет как раньше. В дома вернутся жители, в поля ? крестьяне, снова зазеленеют сожженные деревья. Мы ждали битвы, как праздника, как пиршества справедливости. И вот наша группа на линии фронта, сидим за столом в небольшом кирпичном сарае в центре потрепанного поселения с чашкой горячего чая, зябко кутаемся в казенные одеяла, и капитан объявляет состав эскадрильи, которая будет участвовать в сегодняшней атаке. Ощущение, как во время экзамена ? не знаешь, назовут тебя или нет, и от этого нервничаешь. Меня не назвали и поэтому, пока друзья мои собирались, я ушел гулять. Странное это было поселение: здесь еще не побывала вражеская армия, оно не видело ни бомбежек, ни огненного дождя, однако выглядело, как подбитое. Покинутые дома, брошенная перевернутая утварь, хлопающие на ветру двери и окна, рваные занавески, утекающая из кранов вода ? все, что составляло благополучие живших здесь людей стало бесполезным нагромождением ненужных вещей. Люди ушли отсюда, их прогнала война, не неприятель, который может быть сюда и не дойдет, а война собственной персоной. Они не хотели, чтобы неприятель поджег их поселение, поэтому эвакуируясь, поджигали свои дома сами. Я думал потом, что прогнало их с насиженных мест, и пришел к выводу, что гнал их не страх, а желание действовать. Не умереть страшно, а быть убитым, как скот, сожженным, как декорация, когда за тебя кто-то решает быть тебе или не быть. Раньше люди защищали свои дома с молотками и вилами, а теперь, когда оружие поражает на расстоянии или даже с воздуха, они бессильны защитить свое имущество прежними способами, зато они могут лишить неприятеля наживы, уничтожив свои запасы. И они покидали город ради того, чтобы может быть умереть на дороге, но они действовали, они участвовали в собственной судьбе, они меняли ценности с обжитого дома на случайный кусок хлеба, на литр бензина, на колесо для телеги, и чувствовали, что действуют, а не смиренно ждут от судьбы милости или расправы. И как, скажи мне, мы ? здоровые мужчины ? могли праздно проводить время, если в этом поселке даже женщины и дети, жертвуя собой, участвуют в войне?
Это был риторический вопрос, и Кенди промолчала. Стир подкинул в камин еще пару поленьев и продолжил:
- Мы провожали своих друзей на праздник, но вечером вернулись только трое из шести. Это был праздник смерти. Каждый день она собирала с людей богатый урожай, и каждый день в бой выходили все новые и новые люди. Завтра снова в нашей эскадрилье будет шесть самолетов, и снова вернутся не все. Таковы правила игры: сегодня ты теряешь друзей, а завтра быть может и сам погибнешь. И опять как на экзамене: страшно только ожидание, когда доходит до дела, страха не остается, только сосредоточенность ? делаешь свое дело. Даже какая-то радость, как в азартной игре, когда удается проделать какой-то маневр, вывернуться из сложной ситуации, уйти из-под огня, обмануть соперника и вот уже не ты его цель, а он твоя, и тут главное не мешкать. А я замешкался: с моего противника слетел шлем, и он стал не мишенью, а человеком, испуганным мальчишкой, которого где-то тоже ждет семья. В тот момент этот молодой пилот казался мне другом, на секунду я забыл, что передо мной достойный уважения соперник, за эту секунду страх на его лице прошел без следа, и он вновь обрел способность действовать. Его самолет в точности повторил мой маневр, я даже хотел было возмутиться, но не успел. Пришлось признавать свое поражение. Пулеметная очередь задела мне бок и плечо, и я, еще не знавший раньше, что это такое, решил, что умираю. Хуже того, эта же очередь пробила и бензобак, поэтому пришлось распрощаться и с возможностью дотянуть до своих. И мне стало страшно, страшно, что никого нет рядом, что никто не придет на помощь, никто не поддержит, даже за руку не возьмет. Я встречусь со смертью один на один. Мои товарищи были заняты сражением, и у меня возникло чувство, что про меня все забыли, даже Патти. Но потом страх прошел и я стал замечать голубое небо вокруг, пролетевшую мимо птицу, и откуда-то появилось такое умиротворенное спокойствие, даже радость, что все так быстро закончилось и не пришлось стрелять в друга. Не знаю, как долго я наслаждался этим ощущением, но когда самолет вошел в левый штопор, уже сосредоточенно считал витки. На девятом вытянул штурвал. Машина подчинилась удивительно беспрекословно. Посадку нельзя было назвать мягкой, но в моей практике бывали и хуже. Приземлился я на поле, когда-то засеянное пшеницей, она еще угадывалась среди негустой растительности. Это было все, что я успел тогда разглядеть, да голубое небо над головой, потому что удалившись на безопасное расстояние от самолета, растянулся в траве и почти моментально заснул... Однако, темнеет, что-то Терри долго нет...
Стир оторвался от камина и подошел к окну. Кривые зеркала мокрых оконных стекол отразили его разгоряченное лицо, щедро расчертив картинку живыми ползущими струйками. Он коснулся стекла пальцами, потом резко задернул занавеску и стремительно вышел за дверь. Через несколько минут уставшая ждать в одиночестве Кенди осторожно выскользнула следом. Она нашла беглеца на дворе. Он неподвижно стоял под дождем, и, как показалось Кенди, смотрел на дорогу. От нагретой у камина рубашки поднимался едва заметный пар.
- Ты промокнешь, - девушка потянула его за локоть к дому, - пойдем под крышу. Я думаю, Терри уже скоро приедет, давай подождем его внутри.
Стир покорно пошел за ней. Он бы и сам не сказал, какая тоска погнала его из уютного помещения под холодный дождь. Уж не беспокойство о Терри, это точно.
- Кенди, я не старый, - маленькая фея так деловито ухаживала за ним, проводила до камина, усадила в кресло, подбила со всех сторон плед, что юноша почувствовал себя неловко, - и не настолько болен, чтобы быть твоим пациентом. Меня уже три дня, как выписали из больницы, - он попробовал рассмеяться, но вместо этого закашлялся. Кенди укоризненно покачала головой.
- Вот именно! Всего три дня, как выписали из больницы, а ты с таким кашлем позволяешь себе стоять под дождем! ? она еще плотнее завернула в плед не преуспевшего шутника, и, вероятно, задела его рану, потому что тот беспокойно заерзал, - ой, прости, пожалуйста.
- Ничего, это не ты, это повязка намокла и съехала.
- Давай я поправлю, - с готовностью предложила медсестра.
Стир вздохнул и согласился.
- Пожалуйста, расскажи, что было дальше, - попросила Кенди, разматывая бинт, чтобы повесить его для просушки у камина, - мне очень интересно. Ой, какой у тебя здесь отек!
- Мне эту несчастную руку три раза оперировали, - буркнул Стир, - инфекция попала. В прошлый раз все зажило гораздо быстрее и лучше. На чем я остановился?
- На посадке в поле, - подсказала ему Кенди, внимательно осматривая своего нового пациента, - в прошлый раз ? это про который ты сейчас рассказывал?
- Ага, он самый. Не знаю, как умудрился я тогда заснуть, но когда проснулся, то с удивлением и радостью обнаружил, что живой. Как раз раздумывал, смогу ли я встать, когда услышал голоса. Попробовал отползти, но плечо отозвалось такой болью, что в глазах потемнело. Пришлось лежать. Вероятно я застонал, потому что через пару минут увидел над собой двух склонившихся молодых ребят в немецкой форме. Эти ребята помогли мне подняться и повели в сторону леса. Там на опушке собралась небольшая группа -человек двадцать мотоциклистов. Меня уложили на траве, где все они собрались вокруг меня, перевязали какими-то тряпками, угостили чем-то крепким и согревающим, отчего я сразу почувствовал себя лучше. Потом усадили в мотоцикл, довезли до госпиталя, и больше я их никогда не видел. Для меня эти двое германских солдат были тогда вестниками жизни, а ведь встреть я их на поле боя, они бы с такой же щедростью подарили мне смерть.
Полевой госпиталь, куда они меня привезли, на самом деле был обычным деревянным сараем в какой-то деревне. Раненых в нем было много, а кроватей не было вообще, поэтому люди лежали прямо на полу на постеленной соломе. Думаю, твоя больница никогда не видела стольких пациентов на такой маленькой площади. Пахло отвратительно, и звуки раздавались соответствующие. Никто не знал, зачем их сюда привезли и что будет дальше. Впрочем, это обычное дело на войне, когда не знаешь, что будет дальше и живешь текущей минутой в ожидании нового приказа. поэтому когда пришел доктор, все сразу притихли и успокоились. Как когда-то командование решало, кого посылать в бой сегодня, а кого завтра, так и доктор этот определил дальнейшую судьбу каждого. Кого-то отправил на срочную операцию, кого-то в перевязочную, кому-то просто улыбнулся. Те, кому он улыбнулся, до утра не дожили, а остальные на следующее утро были переведены в другое место. Нас, тех, кто мог передвигаться, посадили в машину и отправили в стационарный госпиталь для пленных в район г.** на севере Франции. Там я провел пару месяцев, пока врач не решил, что я здоров и годен для работы. Тогда меня отправили в лагерь. Там первый раз подробно допросили, кто я, откуда и где служил. Узнав, что я разбираюсь в механике, они определили меня на завод по производству военных самолетов. Сначала мне как-то совестно было на врага работать, думалось, что вот эти самолеты полетят против наших ребят, я даже мечтал угнать один из них, чтобы сбежать. Потом оставил эту мысль ? слишком хорошо за нами там следили. А спустя некоторое время втянулся. Даже почти забыл, что работаю на врага. Команда подобралась хорошая. И работа интересная. Почти каждый месяц разрабатывались новые модели, последние выпущенные самолеты уже совсем не были похожи на первые. Эх, полетать бы на таком! ? Стир с досадой посмотрел на свой обрубок и продолжил упавшим голосом, - потом завод разбомбила английская авиация, а вечером в лагерь привели двоих новеньких. Одним из них, кстати, был отец Терри. Тогда я, правда, его не узнал. Слишком уж он изменился с тех пор, как мы учились в колледже. Он очень отличался от нас ? многолетних обитателей лагеря, - вошел с гордо поднятой головой, весь такой собранный и подтянутый. Мы сразу признали в нем командира, даже немцы были с ним как-то особенно вежливы.
Завод не стали восстанавливать, начальство в лагере поменялось, а меня перевезли работать в шахту по добыче бурого угля. Только тогда я понял, как хорошо жил до этого. В шахте почти не кормили, а работа тяжелая. К тому же так не хватало солнечного света! Народу там было много, а вот выживал на ней мало кто. И я бы не выжил, если бы не постоянные забастовки. Рабочие стали часто возмущаться, а пока эти возмущения усмиряли, у меня были выходные. За эти выходные я приноровился делать разные безделушки, которые потом продавал немцам за хлеб. Если он у них был. Но сильно доставал кашель. Из-за него я не мог нормально спать ночами. А это очень важно, когда работаешь днем. Наконец, после очередной забастовки нашу шахту прикрыли, а все, кто в ней работал, разбежались кто куда. Никто больше за нами не следил, да и некому было следить. Но при этом никто и не кормил. Мы разбрелись по городу в поисках пищи.Скоро пленные стали собираться в небольшие группы и занимать свободные помещения. Промышляли, кто как умел, а потом по вечерам делили добытое на всех. Тогда я снова встретил Ричарда.
Город между тем становился все безлюднее. Германские солдаты отказывались держать оборону и просто уезжали или уходили в родную страну. Офицеры грозили дезертирам расстрелом, но это уже никого не пугало. Стреляли здесь даже просто из-за плохого настроения. Местные жители разбежались уже давно. Американские танки въехали в уже пустой город сразу победителями, поэтому они не стали там задерживаться и продолжили преследование. Мы опоздали. Привлеченные звуками выстрелов мы повысовывались из своих укрытий, но в тот момент уже не к кому было обратиться. Зато нас обнаружили рассвирепевшие офицеры.
- Те самые, что стреляли в вас?
- Да, они казались совсем обезумевшими. Вот интересно, что было у этих офицеров, чего не было у меня? Обостренное чувство долга? Чувство долга перед родиной вселяло в них такую воинственную решительность по отношению к каждому, кто не выполнял приказ? Или ощущение собственного бессилия что-то изменить... В любом случае, я не хотел бы быть на них похожим. Когда они ушли, в нашей группе недосчитались шестерых человек и только один остался невредимым. Он пошел искать помощь и не вернулся. Мы забились в разрушенный дом и ждали возвращения армии. На поиски провизии уже не осталось сил, но каждый день кто-нибудь старался выбраться на улицу и разжечь сигнальный костер. Странно, насколько пустынным на несколько километров кругом может быть поселение после того, как по нему пройдется война. И очень обидно умирать на уже отвоеванной своими территории. И кто я теперь? Шел сражаться за союзников, а проработал три года на армию Германии.
Стир замолчал. Рассказ был окончен. Кенди завороженно сматывала высохший бинт. Перед ее внутренним взором вставали страшные картины. Все это казалось таким нереально далеким в уютной близости горящего камина. И таким ужасающе правдивым на покалеченном теле друга. Она даже не заметила, как хлопнула входная дверь и на пороге возник мокрый и довольный Терри.
- Привет! А вот и я! ? вошедший бодро стянул и хорошенько тряхнул свой мокрый плащ, - неужели весь день так и сидели на одном месте? - он бегло осмотрел гостиную, ревниво задержав взгляд на завернутом в клетчатый плед Стире, - а я билеты купил на утренний пароход. Во Флориду! Так что у нас еще целая ночь на сборы.
Терри стал деловито хозяйничать в доме: зажег свет, принес еще дров, разложил принесенные с собой свертки.
Появление в тихой атмосфере полутемной гостиной энергичного хозяина произвело на Кенди впечатление сквозняка, неожиданно ворвавшегося в теплое сонное помещение. Она как-то напряглась и сжалась под его оценивающим взглядом, как застигнутая на месте преступления школьница.
- Вы, наверное, уже все друг другу рассказали? ? проницательно поинтересовался Терри, от которого не укрылось смущение девушки, - молчите... Может быть повторите для меня?
- Извини, но я, пожалуй, пойду в спальню, - неожиданно для самой себя отозвалась Кенди.
Терри удивленно поднял брови:
- Ты же до обеда сегодня спала? Неужели не выспалась?
- Я переволновалась вчера и вообще... должна обязательно написать сегодня Сюзанне. Она ведь тоже волнуется.
Терри вопросительно посмотрел на Стира. Тот только пожал плечами.
Последний раз редактировалось
Anuta 15 июн 2017, 19:12, всего редактировалось 1 раз.
